Интервью Овечкина для PROспорт.
"Нервничаю, если меня не спрашивают о Кросби"

Самый яркий турнир сборной России, который я видел, – это Олимпиада-1998 в Нагано. Павел Буре и так был одним из моих кумиров, а уж когда он забил пять голов в полуфинале с финнами, я понял, что обязан взять у него автограф. И вот картина – мне 14 лет, прощальный матч Вячеслава Фетисова в «Олимпийском». Я прохожу мимо звезд – Бродер, Лапойнта, машинально подставляя им плакат для росчерка, добираюсь до Буре. Сделал с ним фото, получил автограф. Был на седьмом небе от счастья. Жаль, поговорить толком не удалось – Павел оказался крайне занят. Если бы кто в ту минуту сказал, что через шесть лет я сам буду играть в олимпийской сборной России, а Буре будет моим генеральным менеджером, я бы назвал этого человека сумасшедшим.
Когда я надеваю свитер сборной, у меня удваиваются силы. Потому что даже спинным мозгом чувствую, что на парня по фамилии Овечкин смотрит вся страна, которая сделала из меня человека.
Самая первая мысль после гола в ворота канадцев на Олимпиаде в Турине – что-то нецензурное, не для прессы. А вот вторая: «Yes, я сделал ЭТО!»
Куда больше эмоций я получил от четвертого места на Олимпиаде, а не от первого в Евротуре. В данном случае важен не результат, а статус турнира. В Евротуре я приехал на финал, выступил, мы получили кубок. А в Турине я жил не просто в команде, а в каком-то многоголовом организме. Все были как единое целое. И эта атмосфера в Олимпийской деревне, по улочкам которой ходят все народы мира, и матчи-войны... Олимпиада захлестнула меня с головой. Это была фантастика! Жаль только, медалей мы так и не выиграли.
Если сравнить мой игровой стиль с музыкой, то это, конечно, будет Rammstein. А точнее, их хит «Du hast» – «Du, du hast, du hast mich»… Так и играет в голове.
Все мои награды, сувениры, маечки, клюшечки и значочки хранятся на даче у родителей. На том этаже, где живет отец, – рядом с бассейном он соорудил красивый стеллаж. А самое драгоценное, например, золото чемпионата России, буду держать в шкафчике в своей новой квартире. Хотя мне всего 20 лет, в домашнем музее уже есть на что посмотреть. Летом в «дом Овечкина» можно водить экскурсии болельщиков.
Не хочу, чтобы через несколько лет меня бы назвали ветераном сборной. Зовите как угодно – старожилом, опытным форвардом, игроком с богатым турнирным прошлым. Но не ветераном – меня коробит от этого дикого слова, потому что я слишком молод и пока не могу представить себя даже 25-летним.
Мой лучший друг – Илюшка Никулин (защитник «Ак Барса»). Когда я узнал, что его тоже пригласили в сборную на чемпионат мира в Ригу, то немедленно позвонил и прокричал в трубку: «Илюха, я лечу, бронируй номер!» Он, бедняга, два дня жил один в комнате. Но я приехал, и нам уже было не до скуки.
Идеальная тройка Овечкина сейчас выглядит так: я, Малкин и Кулемин. Да, такое же звено, в котором мы играли в финале Евротура. У меня принцип – в какой тройке играю, та и идеальная. Вот спросили бы у меня об этом прошлой осенью, я бы назвал трио из «Вашингтона» – Овечкин, Кларк и Зубрус. А год назад – Овечкин, Малкин, Афиногенов. Так что все относительно.
С приходом Третьяка на пост президента ФХР нас ждет много правильных перемен. Владислав Александрович – умный человек, своими глазами видел кухню НХЛ. Я считаю, самое главное – чтобы в федерации был порядок. И Третьяк его наведет. Кстати, он мне звонил по телефону за несколько дней до своего назначения – я как раз в Торонто был, собирался в Москву лететь. О чем шел разговор? Что вы, это большой секрет!
Пока не вижу 16–17-летних игроков из России, которые с ходу заявят о себе, как мы с Малкиным. С одной стороны, о них не говорят так много, как о нас в свое время. А с другой – я уже редко слежу за молодежным хоккеем.
Когда Малкин приедет в НХЛ, я буду играть против него очень жестко. Не прощу ему ни малейшей ошибки. Никаких сантиментов! Шутки шутками, но не думаю, что с появлением Малкина нашему «Вашингтону» будет тяжелее играть с «Питтсбургом». Что, в столице США своих талантов нет?
Сейчас не могу представить, что сборной России будет руководить иностранец. Хотя теоретически возможно. Если у хоккеистов появится свой босс из-за границы, как у футболистов... Как его там – Хиддинк?.. Это не станет для меня шоком.
Талисман – золотая цепочка с крестиком и медальоном, на котором выбита цифра «8». Это мой игровой номер, а еще под ним выступала мама, когда играла в баскетбол.
Мой девиз – быть лучшим, везде и всегда. Для меня это не банальные слова, а образ жизни.
Если последним вопросом в интервью меня не спрашивают о Сидни Кросби, я начинаю тревожиться. Хоккейный мир перевернулся? Со мной что-то не так? Но в этом сезоне у меня почти не было поводов для беспокойства. Спрашивали обязательно. Задавали одни и те же вопросы, на которые я был готов отвечать, доставая распечатку с ответами из сумки. Я от этого не устал, просто привык. За океаном так раскрутили Кросби, что началась «Сиднимания». Я делал все, что мог, чтобы ее остановить. В лиге ведь играет много других хороших парней. Но вот «Калдер Трофи» (приз лучшему новичку лиги) отдадут, наверное, Сидни. Это же субъективная награда, а Кросби для Северной Америки – свой парень.